БОМБЫ ПАДАЮТ НА ДЕТЕЙ

Е. И. Маклюк продолжает рассказы очевидцев: «В небе Анапы появились первые вражеские самолёты, которые после бомбёжки порта Новороссийска возвращались в Крым и нагло, на небольшой высоте проносились над Анапой. Но город пока не бомбили. Первые два взрыва раздались в конце июля 41-го в районе Анапской бухты. Посыпались стекла в гостинице «Вторая пятилетка» и в домах на Набережной улице. Регулярные бомбежки начались ровно через 10 дней, когда в 22 часа две бомбы были сброшены на квартал жилых домов между улицами Терская и Горького». Появились первые жертвы бомбежек.

Населению для защиты от налетов было приказано выкопать в каждом дворе, на улицах, в школах специальные зигзагообразные траншеи-убежища. Сверху от осколков зенитных снарядов и пуль с самолетов траншеи накрывали брезентами, досками и засыпали толстым слоем земли. Сначала для покрытий разрешалось спиливать на улицах Анапы каждое второе дерево, но потом все акации, которыми гордился город, были вырублены на дрова.

Горожане, как рассказывает В. А. Перов, на оконные стекла крест-накрест наклеивали полоски бумаги, чтобы стекла не разлетались от ударной волны при взрыве бомбы. Первые немецкие бомбы на Анапу упали на Терской улице, неподалеку от мельницы. Были убитые и раненые. В ближайших домах ударной волной были снесены черепичные крыши, а двери и окна, заклеенные полосками бумаги, вышибло вместе с рамами и косяками.

В. П. Комкова вспоминает: «Перед тем, как в город вошли немцы, Анапу начали сильно бомбить. Я даже помню, что первая бомба упала в районе улиц Горького и Гребенской. Там жила знакомая мне девочка (в одной школе учились). Ее маме взрывом оторвало ногу. Другая бомба упала через дом от нас, прямо в хату, где жили двое стариков. Бабушку убило прямым попаданием, деда ранило... А потом началось... По нескольку раз в день. Морской порт сильно бомбили. До сих пор в ушах стоит гул самолетов, вой собак и сирена — звук, от которого кровь в жилах стыла. В бомбо­убежища с людьми прятались и собаки. Говорили даже, что если собака пошла с людьми в убежище, туда бомба не попадет». Особенно интенсивно стали бомбить порт.

«Приближение немецких самолетов, — пересказывает очевидец Маклюк, — фиксировала передвижная радиолокационная станция, которая передавала сигнал на зенитную батарею на Якорном мысу у Курзала. На батарее били в висящую пустую гильзу от снаряда, что означало «Тревога!». Сигнал передавался и в штаб МПВО города. На крыше горсовета была установлена электросирена, оповещавшая людей об опасности. Сирена гудела непрерывно. Ее звук дублировался гудками винзавода и ручной сиреной в порту. Местное радио объявляло: «Граждане! По городу объявлена воздушная тревога!» После окончания бомбежки объявлялось: «Отбой!» Сирены и гудок винзавода в этом случае ревели сплошным звуком, а радио сообщало: «Отбой воздушной тревоги!»

Город защищали зенитные батареи среднего калибра в Джемете, Бимлюке, у Якорного мыса, у бойни и хлопкового завода. На катерах-охотниках в порту и на автомашинах-полуторках, стоявших на перекрёстках улиц, имелись пулеметные установки. Во время ночных бомбёжек немцы сбрасывали осветительные бомбы на парашютах — освещение было как днем. А после этого начиналось в небе смертоносное действо — летели бомбы, стреляли зенитки, пулемёты и самолёты, лучи прожекторов с аэродро­ма и поселка Джемете освещали небо».

«1 сентября 1941 г. в школы города пришло значительно мень­ше учеников. Многие бросили учёбу, так как ночью стояли в оче­редях за хлебом, а утром отсыпались. Во время бомбёжки занятия прерывались на несколько часов. Срывались уроки, расписание нарушалось. Обстановка в Анапе обострилась, бомбежки стали регулярными».

23 февраля 1942 г., понимая, какой это день (праздник — День Красной Армии), фашисты особенно сильно бомбили Анапу. Несмотря на это, в Курзале в городском театре проводилось торжественное собрание, посвященное празднику. Единственное место, которое фашисты не бомбили, был район маяка, видимо, они берегли маяк для себя. Поэтому рядом с маяком в жилом доме разместили городскую радиостанцию.

«Бомбежки Анапы начинались ежедневно ровно в 20 часов, но с 17 апреля, когда советские истребители сбили за одну ночь 14 фашистских бомбардировщиков, налеты стали реже. В городе начал работать кинотеатр «Спартак». В середине фильма объявлялась тревога, зрители выбегали из зала, а после команды «отбой» досматривали фильм.

Во время одного из налетов в 15 часов три юнкерса-88 сбросили на город три бомбы по 500 кг. Одна из бомб точно попала в городской телеграф по улице Ленина. Погибли связистки, шифровальщицы и боец истребительного батальона учитель Зарецкий, посетители и те, кто был рядом на улице. Две другие бомбы попали в здание техникума на Черноморской улице и во двор греческой школы, разрушив эти здания». Рядом со школой распола­галось бомбоубежище траншейного типа, перекрытое накатом. При детонации стенки убежища сошлись. В нем находилось много людей. Бойцы истребительного батальона откапывали зава­ленных людей. Были слышны их крики и стоны. Работали, не останавливаясь ни на минуту, спешили. Не было сил слышать крики людей: «Спасите, спасите!». Наконец докопались! Но в живых остались не все.

Этот налет запомнился Е. Н. Михайловой на всю жизнь: «Однажды началась сильная бомбежка города, а я стояла на посту у редакции газеты «Знамя колхозника». Недалеко, в отделении связи, стояли наши ребята. Бомба попала в здание телеграфа. Погибли телефонистки и много людей, бывших в это время в здании и на улице рядом с ним. Наши ребята тоже погибли. Одного из наших бойцов истребительного батальона забросило наверх и зацепило изуродованное, безжизненное тело на уцелевшем дереве. Это хорошо видел Коля Овсянников, который шел на смену поста. Снимал его вместе со всеми... А я уцелела просто чудом. Оказалась в углу между двумя капитальными стенами, которые не развалились. Сразу же после бомбежки начали вместе со взрослыми разбирать завалы и извлекать трупы...

Война приближалась к нашему городу. Вначале 42-го Анапу начали сильно бомбить, гибли жители. А потом, примерно с 10 августа, началась непрерывная сплошная бомбежка, по нескольку раз в день. Особенно доставалось нашему небольшому морскому порту.

12 июля на Анапу налетело до полусотни фашистских бомбардировщиков. Город горел в огне пожара. От вражеских авиабомб полыхали санатории, жилые дома, порт, пароход «Эльбрус», тонула баржа с детьми, эвакуированными из Крыма. В недостроенном подвале гостиницы «Анапа», а вернее, в вырытом котловане, лежа­ли боеприпасы, накрытые брезентом. В это место попала бомба.

Тонут дети, рвутся снаряды, не прекращаются авианалеты... Детей необходимо спасти. Весь истребительный батальон, наравне с другими службами, находился в порту, спасали детей и ползком, под градом осколков переносили в безопасное место. Большим осколком бомбы ударило по спине Катю Соловьянову. Мы ее подняли и с трудом перевели в другое место. На спине у Кати образовалось темно-синее пятно большой величины, спасло только то, что осколок ударил не краем, а плашмя. Другие отделались легче. Катя была немного старше нас, смелой, правдивой, шла всегда впереди. Нам часто приходилось удерживать ее от опасных поступков».

Эту страшную бомбежку запомнила и Р. Ф. Кузнецова: «21 июня 1941 г. был выпускной, а наутро началась война. Я устроилась ученицей на гидрометеостанцию в анапский порт, стала работать метеонаблюдателем». Первое свое боевое крещение Ро­залия Федоровна получила летом 42-го во время вражеской бомбардировки порта. «Налет на Анапу был страшный. Бомбили минноторпедные катера. Я помню, был страшный пожар, загорелся сейнер, затонуло несколько катеров. В порту трупы, люди с оторванными руками, ногами. В ужасе, не помня себя, мы бежали в парк, где пытались спрятаться под деревьями, ложились на землю. До сих пор, когда хожу по парку Памяти, вижу себя лежащей под этими деревьями в летнем платьице...»

Фашисты совсем озверели. Город бомбили и бомбили, по 10-15 раз в день. Жертв было очень много. Воздух отравлен гарью, дымом, трупным запахом убитых людей, так как хоронить не успевали — налет следовал за налетом. И обстреливали с моря. Из рассказа Николая Петровича Овсянникова: «Зачастую лет­чики, не прорвавшись в Новороссийск, сбрасывали свой смертоносный груз над Анапой. Обстреливали город и с судов, ведущих артиллерийскую дуэль с нашей береговой защитой. Жизнь в городе превратилась в сущий ад. Анапчане спешно покидали родные дома и перебирались в станицы и хутора». Грузили на подводы самый нужный домашний скарб, катили коляски, тачки, велосипеды, нагруженные вещами. Женщины несли на руках детей. «Одна мамаша несла двух малышей на коромысле, а третий, постарше, семенил, держась за ее юбку...» — рассказывает Неонила Венецкая, дочь Ольги Андреевны Халагур.

В записках Ивана Никифоровича Кумпана, партизана, есть строки: «Наземные силы врага натолкнулись на ожесточенное сопротивление советских войск, поэтому фашисты усилили бом­бардировку с воздуха, они бомбили Анапу и близлежащие населенные пункты, а 30 августа провели так называемый «звездный налет». Целый день армады самолетов (в эшелоне по 30-35 самолетов) висели над городом, сбрасывая бомбы. Сотни наших людей были убиты и ранены, в том числе и много детей. Город был разрушен почти полностью».

Что же испытывали несчастные дети во время бомбежек? Об этом однажды рассказала наша поэтесса Валентина Григорьевна Бойченко (Абалакова). «Особенный ужас наводил Свист бомб. Они, падая, издавали жуткий свист — мы ждали. Дрожали не только коленки, морозило, трясло все внутренности... Наконец, взрыв. Мимо... На минуту облегчение. С потолка падала штукатурка, звенели осколки стекла...

И снова свист, особенно резкий... Уткнув головы в коленки и прикрыв уши руками, мы безнадежно ждем самого ужасного. Свист бомбы сверлил мозг. Казалось, она упадет сию минуту на наши спины... Нас трясло от страха».

В. П. Комкова: «Воинские части готовились к отступлению. Все важные объекты были заминированы, о чем по радио предупреж­дались жители. В частности, о заминированном подвале на месте обрушенного кинотеатра (он стоял до войны на месте нынешнего «Белого дома»). Но там было много пшеницы и ячменя. А когда человек постоянно голоден, он начинает рисковать, степень опасности принижается. И вот как-то мы с подружкой взяли мешочки, и пошли в подвал за зерном. И что же вы думаете? Мы набрали и благополучно вынесли зерно! А там, кроме нас, было еще немало таких же безумцев. Едва мы, подсадив друг дружку, выбрались оттуда и отошли, как раздался взрыв. Мы, дети, глупые... Вернулись посмотреть, что там произошло. Жуткую картину забыть невозможно. Груды кирпича, зерно и разорванные взрывом человеческие тела, кровь, месиво... Мы бежали домой, нас колотило от ужаса, как в лихорадке.

А затем в городе не стало ни радио, ни света, ни хлеба. Со­брав нехитрые пожитки, мы ушли по Раевской дороге из Анапы в поле, соорудив из подсолнухов, всего, что попадет под руку, подобие шалашей. Это напоминало какой-то огромный и убогий табор беженцев. Собирали по уже убранным полям картошку, бурачки, кукурузу, тем и спасались.

Было видно, как бомбят Анапу, в небе зависали клубы пыли и дыма, горели дома. Я росла какой-то отчаянной и неугомонной. Часто после бомбежки города бегала из полевого балагана в Анапу, в свой дом, где что-то еще находила и подбирала в огородике».

Анапчанка Дина Михайловна Лавриненко (Рубаненко) передала мне свои записки о детях войны. «За неделю до прихода немцев, на город были сброшены с самолета немецкие листовки, примерно с таким извещением: «Мирные граждане! Через неделю до нашего прихода будет произведена бомбежка города Анапа. Желающие избежать несчастных случаев, могут на это время уйти из города». А нас у мамы шестеро детей. Мама говорит, что надо уйти, отец на фронте, и, «если что случится с семьей, я буду виновна». Положили необходимые пожитки на тележку, взяли с собой коровку и вместе с соседями пошли за город, в середину между

Су-псехом и Анапой. Бог дал хороший урожай кукурузы и винограда. Все, кто вышел за город, питались ими, а у нас корова давала молоко. Мама ходила в город на рынок и смотрела наш дом. Жили мы по ул. Трудящихся».

«С весны 1943 г. наша авиация начала бомбить анапский порт и рейд. При этом бомбовозы, не имея зачастую возможности прорваться сквозь заградительный зенитный огонь, разгружали свой смертоносный груз на город. Да так успешно, что в скорости ни одного целого дома в зоне, прилегающей к морю и порту, не осталось...»